Беглый заключённый берёт в заложницы дочь промышленного магната и на угнанном автомобиле мчит до мексиканской границы. Или бывший пациент психиатрической клиники похищает порноактрису и запирает у себя дома, представляя, что они полноценная семейная пара. В обоих инцидентах ранений или смертей нет, только пленницы теряют голову от таких непутёвых злоумышленников. Как итог - односторонняя симпатия и полное оправдание всех противозаконных действий. «Стокгольмский синдром», - заключил бы известный шведский психиатр-криминалист Нильс Бейерут, так как самолично стал автором многофункционального термина, да и все признаки налицо.

Но как назвать случай, когда всё происходит с точностью до наоборот (сначала интимное сближение; после - панический страх)? Пусть термин «берлинский синдром» у мозгоправов не в обиходе, режиссёр Кейт Шортланд, как специалист в психоанализе, уверенно использует его в своём фильме-исследовании, чтобы задать наболевшие вопросы. Например: что заставляет слабый пол пускаться на заведомо рискованную авантюру с незнакомцем в чужой стране?

«Люди всегда говорят о каком-то жизненном опыте - вот и мне захотелось», - объясняет протагонистка-австралийка Клэр своё легкомысленное желание слетать в Германию. Никаких конкретных целей, просто смелый поступок, который так или иначе повлияет на дальнейшее взросление. Впрочем, Клэр не занимается бессмысленным шатанием по иностранной столице, а фотографирует местную архитектуру. Не запечатлеть соседство причудливых современных построек с полуразрушенными поселениями было бы преступлением.

Во вступлении, когда Клэр примеряет детскую маску волка, набрасываться на неё с сетью и прочим охотничьим инвентарём не стоит. Хищником здесь выступает другой персонаж, и он нарочно медлит с демонстрацией истинной сущности (кстати, кадра с надетой на лицо актёра Макса Римельта маской в прокатной версии фильма нет - капкан для неосведомлённых рецензентов). Немец Энди - вот кто настоящий безжалостный зверь, рыскающий в поисках соблазнительной плоти. И нюх на привлекательные формы у него явно обострён. Актриса Тереза Палмер и раньше не стеснялась откровенно предаваться страсти с экранными партнёрами, но с Римельтом, кажется, достигла экстаза. Ещё бы - групповые оргии из сериала «Восьмое чувство» научили его пыхтеть за восьмерых.

За сказочной ночью всегда следует более реалистичное утро, и вместе с героями как бы просыпается заявленная история - та, что про маньяка и его жертву. До этого фильм казался милой романтикой с европейским колоритом. Теперь же «Берлинский синдром» начинает тяготеть к самовольству, принуждению, давлению и становится болезненным триллером. Далее резко сменять жанр незачем, поэтому начинается «лечение» как проблемных персонажей, так и зрителей, которые смогли сопоставить себя с экранными образами.

Копаются в характерах сценаристы скрупулёзно, пока не надавят на все ущербные места в прошлом (да и в настоящем) героев. Особенно это касается неоднозначного Энди, с которым беседуют и о его связи с отцом, и о натянутых отношениях с коллегами. Больше внимания, конечно же, уделяют тому, как похититель Энди взаимодействует со своей жертвой Клэр. Не будь он таким одержимым - получился бы идеальный супруг. Верен, не задерживается на работе, готовит ужин из купленных по пути домой продуктов, а перед уходом заботливо стелет клеёнку и привязывает любимую к кровати - беспокоится, как бы не сбежала. На прощание не забывает поцеловать в щёчку и ударить по лицу. Психологический портрет готов? Как бы не так: ещё пара-тройка обличающих фактов, дабы уж наверняка увериться, что мучитель-тюремщик только один.

Как Энди не выпускает Клэр из квартиры, так и Шортланд почти всё томное повествование держит зрителей внутри тесной жилплощади. Возможность подышать не пыльным воздухом представляется при редких попытках побега - да и те заканчиваются безлюдной лестничной клеткой. До какой-либо помощи необходимо ещё докричаться. «Никто не услышит тебя», - во время секса такая фраза звучит возбуждающе, во время заточения она действительно пугает. Но и в таких ограниченных условиях оператору есть где развернуться. Никакого мельтешения даже при съёмке крупным планом. Основная локация - это не заставленная до предела коммуналка, а вместительные хоромы, где найдётся место и десятерым операторам… и в придачу ещё десятерым заложницам.

Чтобы до конца разобраться в главном расстройстве ленты, достаточно порыться в сумочке режиссёра и среди личных вещей отыскать кое-что интересное. Сборник избранных стихотворений Теда Хьюза подойдёт. Хоть Хьюз и признан одним из лучших британских писателей прошлого века, его не раз обвиняли в постоянном рукоприкладстве, от чего, скорее всего, даже покончила жизнь самоубийством его любовница. Понятно, что такая гендерная несправедливость злит Шортланд как женщину. Поэтому как режиссёр за термином «Берлинский синдром» она осторожно скрывает острую для всех стран проблему бытового насилия и физического унижения. Мало ли, вдруг собственный муж заподозрит неладное.

Молодая австралийская девушка Клэр путешествуя по Берлину знакомится с местным парнем Энди. Вспыхивает страсть, следует ночь любви, а утром Энди уходит, закрыв девушку в квартире. Навсегда.

Режиссер : Кейт Шортланд

В ролях : Тереза Палмер, Макс Римельт

Жанр : Триллер

Страна : Австралия, Германия

Продолжительность : 116 мин.

Мой рейтинг 7/10

IMDB 6,5/10 (1 232 users)

Metacritic 69/100 (15 critics)

Rotten Tomatoes 77%fresh (33 из 43)

Кинопоиск 5,897 (189 users)

Фильм Берлинский синдром — ИТОГ:

Люблю кино герметичное, удушающее. не сразу такой, что естественно, с весьма скучноватой завязкой, но далее атмосферный, скулящий.

Австралийка Клэр (Тереза Палмер , ) путешествует по свету, сейчас по Берлину, по его восточной части, она поклонница архитектуры ГДР. На улице она знакомится с обаятельным Энди (Макс Римельт ) и как-то все завязалось, закрутилось — взаимная симпатия, прогулку по вечернему городу и как следствие — бурная, эмоциональная ночь. А утром сказка закончилась. Энди ушел без малейшего желания отпускать Клэр куда-либо.

Сюжет простенький, поверхностный, у него всего два варианта концовки — освободится или нет жертва. И тут первый план выходят занимательные характеры и попытки бегства: насколько они изобретательные и с какими последствиями. Вот с этими казалось бы важными, титульными элементами режиссер Кейт Шортланд обходится небрежно, легковесно.

Едва уловимыми брызгами набросаны персонажи Клэр и Энди, все попытки углубить, усилить их реальность, разбиваются о мимолетность и банальность подачи. Психологию заменяет откровенный секс. Тереза Палмер демонстрирует великолепную форму , а камера фиксирует ее элегантные изгибы и выпуклости. Неудивительно, что немецкий парень увлекся ее телом.

Энди, будучи одиночкой с маниакальными запросами, живет в одном из заброшенных домов, давно оставленном хозяевами, уехавших на Запад, оборудовал квартиру под себя и свои наклонности, поставил металлический засов на дверь и заменил окна. Хоть кричи во все горло. Нет ни соседей, улицы пусты. Оазис тишины в центре Берлина. Преподает английский, общается с отцом, от учительских вечеринок отказывается. Мотив его с одной стороны понятен — он доволен самим фактом обладания, с другой стороны неоднозначен — секс то заканчивается, как девушка понимает свою участь.

Что касается попыток убежать, то их немного и нет сомнения, что до определенного момента они обречены. Нужно ждать и якобы удивляться той спасительной ветке, что приготовил сценарий. А ветка будет, жанр настаивает.

Печально, что автор сделала антагониста каким-то квелым , податливым, но так и не использовала его слабости. Клэр не включает адреналин, не использует хитрости, берет очевидным, и разумеется, проигрывает, до тех пор, пока не вмешивается автор, а это гиблое занятие, помогать персонажам. Фильму не хватает напряжения. Персонажи мыслят шаблонами, почему-то их страх не аккумулирует стремительных действий.

В итоге, фильм Берлинский синдром буднично , с единичными вспышками насилия, плетется к закономерному концу, минуя отсылки к «стокгольмскому синдрому», хотя название на это сравнение намекает. Но связи между жертвой и агрессором нет. Игра скучна и однообразна. Тайные смыслы погребены схематичной режиссурой. Но мне понравилось!

Общемировые сборы: $-

В США: $-

Другие страны: $157.957

) приезжает в Берлин, чтобы пофотографировать советские здания. Гуляя по городу, она знакомится с привлекательным учителем Анди (Макс Римельт), и вскоре они вместе оказываются в постели. Наутро девушка обнаруживает, что дверь в квартиру Анди крепко заперта, окна армированы, а по соседству никто не живет, так что криков о помощи никто не услышит. Немец надеется, что Клэр останется у него в квартире до тех пор, пока он не решит от нее отделаться. Но девушка не готова сдаться на милость тюремщика.

Австралийская жена еврейского режиссера, чья семья успела сбежать из Германии до начала холокоста, постановщица Кейт Шортланд всерьез интересуется прародиной мужа, хотя и испытывает к ней неоднозначные чувства. Предыдущая лента Шортланд «Лоре » рассказывала о немецкой девушке, чей мир обрушился в 1945 году, когда в Германию вошли войска союзников. Картина одновременно призывала «милость к падшим» и напоминала, что немцы сами навлекли на себя свои беды.

Кадр из фильма "Берлинский синдром"

Фильм частично снимался в Германии, но сцены в квартире Анди были сняты в павильоне в Австралии. Декораторы дотошно воссоздали реальную квартиру из дома в Восточном Берлине

«Берлинский синдром» тоже заигрывает с неоднозначностью, когда не изображает Анди абсолютным, очевидным подонком вроде маньяков-упырей из фильмов ужасов. Это миловидный, обычно дружелюбный интеллектуал, который не избивает Клэр без серьезного повода, не морит ее голодом, не заставляет жить в нечеловеческих условиях. Он явно хочет, чтобы девушка его полюбила и чтобы она никогда его не бросила. «Только и всего».

Кадр из фильма "Берлинский синдром"

Картина основана на одноименном романе австралийской писательницы Мелани Джоостен. В книге есть автобиографические детали. Как и ее героиня, Джоостен посещала Восточный Берлин как «дикая» туристка

Однако этого, конечно же, недостаточно, чтобы сделать Анди хоть немного симпатичным персонажем. Каким бы мягким парень ни казался на первый взгляд, это жесткий тюремщик, для которого Клэр - лишь живая игрушка, отнюдь не первая в его жизни. Так что разница между Анди и, скажем, Биллом из «Молчания ягнят » сугубо поверхностная. И Шортланд то ли не решается, то ли не хочет наделить Анди и отношения между ним и Клэр большей сложностью. В фильме нет ни одной сцены, которая бы заставила усомниться, что Клэр больше всего на свете жаждет вырваться из заключения и что Анди готов на все, чтобы удержать девушку в квартире.

Кадр из фильма "Берлинский синдром"

Почему это стоит подчеркнуть? Потому что постоянное психологическое противостояние героя и героини требует сюжетной поддержки. Персонажи такого кино должны все время придумывать меры и контрмеры, испытывать друг друга на прочность, пока кто-то не выйдет победителем.

В «Берлинском синдроме» все это есть, но куда меньше, чем стоило бы. Суть ленты требует напряженной триллерности, однако развивается «Берлинский синдром» по законам медлительной артхаусной мелодрамы. Медитативное наблюдение за тем, как Клэр и Анди просто живут, вместе и раздельно (Анди ходит на работу и в гости к отцу), было бы уместно, если бы такие сцены прокладывали дорогу к духовной эволюции персонажей, к чему-то менее однозначному, чем отношения тюремщика и заключенной. Однако фильм лишь бессмысленно топчется на месте в ожидании финала, потому что его «повседневные» сцены никуда не ведут. Если бы Шортланд убрала их из картины, лента бы ничего не потеряла и обрела драйв и накал страстей.

Кадр из фильма "Берлинский синдром"

Проще говоря, «Берлинский синдром» застрял между двумя жанрами. Ему не хватает наглости, чтобы позволить отношениям Анди и Клэр развиваться, и изобретательности, чтобы придумать побольше захватывающих схваток между главными героями. Так что после двух часов в кинозале становится обидно, что лента не смогла до конца раскрыть свою сюжетную идею.

Впрочем, не все в «Берлинском синдроме» плохо. Палмер и Римельт очень убедительны в своих ролях, гнетущая атмосфера Восточного Берлина превосходно рифмуется с чувствами главной героини, квартира Анди отлично сочетает уют и ужас… А нам в России еще и интересно смотреть, как живут люди в бывших советских краях. С такими ингредиентами Шортланд могла бы создать весьма удачное кино, если бы выбрала жанр и придерживалась его.

Туристка из Австралии по имени Клер приезжает в Берлин. Девушка поселяется в хостеле. Ночь она проводит на крыше, где две молодые пары предлагают ей выпить в их компании. Под утро они расходятся. Клер фотографирует крыши домов в свете восходящего солнца, потом принимает душ и идет гулять по городу. Она покупает у уличного торговца пестрое платье, набор слайдов с видами Берлина, заходит в книжный магазин, рассматривает там иллюстрированный альбом Густава Климта. На улице с Клер заводит разговор симпатичный незнакомец, который тоже был в книжном магазине. Он угощает девушку клубникой. Молодой человек зовут Энди, он работает учителем английского языка в спортивной школе, поэтому ему не составляет труда общаться с англоговорящими туристами. Энди отмечает, что девушка путешествует одна, так обычно поступают, когда хотят забыть о каких-либо проблемах. Клер говорит, что ей просто нравится архитектура ГДР. Она работала фотографом в агентстве недвижимости, поездку в Германию Клер расценивает как новый жизненный опыт. На следующий день она планирует отправиться в Дрезден. Энди показывает Клер дачные участки, где местные жители проводят обычно свои выходные. Австралийке это кажется любопытным. Вечером Энди подвозит Клер до хостела, они прощаются.

На следующий день Клер решает повременить с отъездом, она снова ищет встречи с Энди, находит его в том же книжном магазине. Энди листает альбом Климта. Весь день они проводят вместе. Вечером Энди привозит Клер к заброшенной многоэтажке. Здесь кроме Энди никто не живет. Но в занятой им квартире есть все необходимое, здесь вполне комфортно. Только выходящие во двор-колодец окна не открываются. Энди и Клер занимаются сексом.

Утром Энди уходит на работу. Клер просыпается и обнаруживает, что дверь в квартиру заперта. Она не может отыскать ключи. Возвращается Энди, он утверждает, что ключи должны были лежать на столе, однако их там нет. Да, он запер Клер. А в следующий раз не против даже привязать ее к кровати. Девушка воспринимает эти слова как часть эротической игры. Они снова занимаются сексом. Потом едут танцевать в ночной клуб, остаток ночи опять проводят в одной постели. Уходя утром на работу, Энди оставляет своей гостье ключ. Клер находит эротические снимки, подобные которым делал Энди прошедшей ночью. На фото на обнаженном женском плече надпись «моя». Еще больше Клэр начинает волноваться, когда не может отрыть оставленным Энди ключом дверь. Из ее мобильника он, оказывается, вынул сим-карту. Клер пытается разбить стулом окно. Стул ломается, а наружное стекло в окне остается невредимым.

Приходит Энди, Клер требует объяснений. Энди не собирается выпускать ее из квартиры, а крики заложницы здесь никто не услышит. Энди избивает Клер, привязывает ее к кровати.

Энди навещает своего отца, рассказывает, что у него появилась новая подруга, она из Австралии. Предыдущей была канадка Натали. Энди утверждает, что она вернулась на родину. Отец спрашивает, почему Энди всегда выбирает туристок. Тот не дает ответа на этот вопрос.

Энди приносит для Клер паззлы. Он говорит, что от имени Клер написал ее матери сообщение, чтобы та не теряла дочь, с ней все в порядке. Клер просит Энди больше ее не связывать, когда тот уходит на работу, поскольку она все равно не может выйти из квартиры. В его отсутствие Клер находит отвертку, прячет ее у себя. Она просит Энди помочь ей собирать паззлы и наносит удар отверткой, пригвоздив его руку к столу. Клер пытается сбежать, но Энди освобождает пораненную руку и догоняет беглянку. Он дверью ломает девушке несколько пальцев, та теряет сознание.

Во время шахматной партии отец говорит Энди, что его хотела видеть мать. Энди от встречи отказывается, он считает мать предательницей, она бросила их с отцом. Клер жалуется Энди, что по своей матери она скучает. Тот говорит, что теперь у Клер есть он. Энди часто фотографирует свою пленницу.

Одна из студенток Энди по имени Франка во время занятий по физкультуре пытается привлечь внимание учителя, принимая соблазнительные позы. Энди пожирает аппетитную девушку глазами, та этим довольна.

Клер обнаруживает в квартире запертую комнату, она пытается открыть замок канцелярской скрепкой, но скрепка ломается. Энди решает, что повязку с руки Клер можно уже снять. Девушке пора помыться. Он сам отводит ее в душ. В это время раздается стук в дверь, Энди идет посмотреть, кто пришел. На пороге стоит Франка. Она выследила учителя, девушке показалось, что в спортзале Энди смотрел на нее с вожделением. Тот грубо отчитывает Франку, она сама устроила для него целое шоу. Клер выходит из душа. Энди говорит, что это – его девушка, и захлопывает дверь перед носом смущенной Франки.

Накануне Рождества Энди приносит Клер в подарок эротическое белье. Та позирует для него в соблазнительных позах. Они занимаются сексом. Когда Энди уходит, в квартире отключается электричество. На улице идет снег, Клер становится холодно.

В праздники отец Энди умирает. Энди несколько дней не появляется в квартире, где заперта Клер. Когда он все же приходит, Клер бросается к нему в объятия, оба плачут. Они занимаются сексом прямо на полу, потом устраивают романтический ужин под рождественской елкой. Энди дарит Клер книги, говорит о том, что она – идеальная. Клер спрашивает о своих предшественницах. Энди не рассказывает о бывших девушках. Вместо этого он устраивает Клер еще один сюрприз: с собакой по кличке Лотти (она принадлежала покойному отцу) девушке теперь будет не так одиноко в его отсутствие.

Энди устраивает Клер прогулку по лесу. Они встречают мальчика, который зовет на помощь, его брат поранил ногу. Пока Энди осматривает пострадавшего, Клер пытается попросить мальчика, чтобы тот позвонил в полицию – этот мужчина делает ей плохо, он держит ее у себя насильно. Ребенок не понимает, что хочет от него иностранка. Появляется мама детей, она их уводит. Энди не дает Клер возможности поговорить с женщиной, он одной рукой обнимает свою спутницу, но в другой у него топор. Клер боится спровоцировать агрессию.

Энди уходит гулять с Лотти, а возвращается уже без собаки. Клер он говорит, что Лотти убежала. Он снова оставляет пленницу одну, а сам идет на новогоднюю вечеринку, которую устраивает его коллега. Клер удается открыть запертую комнату. Там она обнаруживает массажное кресло с дистанционным пультом управления и фотоальбом. На снимках другая девушка, которую истязал Энди. Клер напугана.

На вечеринке, куда приходит Энди, у него происходит конфликт с хозяйкой дома. Энди считает, что женщина «вешается на всех мужиков». Та просит Энди покинуть ее дом. В полночь на улице начинается праздничный фейерверк. Энди пытается завести беседу с очередной туристкой, но выясняется, что та путешествует не одна.

Клер замечает, что по двору ходит мужчина с фонариком. Это кочегар близлежащей котельной, он присматривает за пустующими зданиями. Клер стучит в окна и двери, зовет на помощь. Кочегар поднимается на нужный этаж, хочет открыть дверь (ключи Энди оставляет на притолоке). В это время появляется Энди и забивает кочегара монтировкой насмерть. Он обвиняет в его смерти потрясенную случившимся Клер. Труп Энди выбрасывает в мусорный бак, обливает бензином и поджигает. После этого он отмывает следы крови в подъезде и прихожей. Клер в шоке.

Энди говорит Клер, чтобы та собрала свои вещи, завтра в аварийном здании будут морить насекомых. Клер подозревает, что садист собирается ее убить. Энди проверяет тетради своих студентов, на одной из них значится имя Франка. Клер отвлекает внимание Энди и оставляет в тетради послание девушке, которая видела ее в этой квартире. На уроке Франка обнаруживает его. Она отпрашивается якобы в туалет, а сама спешит на помощь Клер. Но фотография, которая служит доказательством сексуальных истязаний пленницы, выпала из тетради. Она начинает ходить по рукам учеников, Энди отбирает компрометирующий его снимок. Он мчится за Франкой к заброшенному дому. Но та уже успела открыть спрятанным под притолокой ключом квартиру, где долгое время извращенец держал в плену свою жертву. Вдвоем девушкам удается заманить Энди в комнату с массажным креслом и запереть его там. Маньяк понимает, что он разоблачен, он умоляет выпустить его. Но девушки не намерены этого делать. Клер, наконец, обретает свободу. Она едет в такси по улицам Берлина, архитектура которого так привлекала ее раньше.

Название фильма целенаправленно навевает ассоциацию с известным термином «Стокгольмский синдром». Это своеобразный психологический парадокс, когда заложник начинает испытывать симпатию к преступнику, интеллектуальную или сугубо чувственную, и в итоге может фактически встать на его сторону. Впервые данное явление подверглось научному осмыслению после захвата заложников в столице Швеции в 1973 году. Беглый зэк напал на отделение банка Kreditbanken и в течение нескольких дней удерживал в нем четырех сотрудников. После успешного штурма, в результате которого никто не погиб, жертвы неожиданно проявили большое участие к дальнейшей судьбе своего угнетателя, за свой счет наняли ему адвоката и в один голос утверждали, что захватчик ни в чем не виноват, а вся ответственность за случившееся лежит сугубо на властях страны. Мировая статистика показывает, что «стокгольмский синдром» — далеко не частое явление, но тем не менее оно имеет место быть и способно приобретать различные формы развития в каждом конкретном случае. И не беря в расчет реальные инциденты, становится понятно, что сей феномен служит плодородной почвой для художественных историй, в которых автор хочет глубоко осмыслить возможную эволюцию отношений Хищника и Жертвы.

Картина режиссера Кейт Шортланд не зря носит видоизмененное название, так как рассматривает парадокс «безумной любви», отталкиваясь от других исходных предпосылок. По сюжету «Берлинского синдрома» молодая австралийка Клэр приезжает в поисках себя в столицу Германии. Здесь она случайно встречает симпатичного преподавателя английского Энди, с которым мгновенно вспыхивает роман. Но после страстной ночи в квартире немца, Клэр обнаруживает, что ушедший на работу Энди запер за собой дверь и не оставил ключа. А как оказывается дальше, окна в его квартире также не открываются и даже не бьются, а из мобильника девушки исчезла сим-карта…

Если абстрагироваться от заявленного в сюжете «синдрома», знатоки литературы узреют аллюзию на знаменитый роман Джона Фаулза, в котором внезапно разбогатевший интеллектуально-эмоциональный бездарь похищает уточненную и образованную девушку из высшего общества. Он делает это потому, что не видит иного способа сблизиться с ней, и стать ее мужем. Но кардинальное отличие «Берлинского синдрома» в том, что у злодея Энди нет каких-либо явных коммуникативных проблем. Как мужчина он внешне привлекателен, умен, обходителен и отнюдь не претендует на внимание девушек статуса Кейт Миддлтон. Более того, Клэр сама делает первый шаг к близости, и теоретически вполне допустимо, что между героями могли сложиться искренние отношения без принуждения. Но проблема в том, что Энди – патологический собственник, которому необходима полная власть над избранницей, подогреваемая паническим внутренним страхом быть брошенным…

К сожалению, перспективный сюжетный базис, нацеленный на многоплановую драматургию, оборачивается более чем посредственной художественной реализацией. В первую очередь (и это отнюдь не минус) конечно нужно понимать, что «Берлинский синдром» — кино не голливудское; в нем отсутствуют гламурный лоск, легковесное развитие событий и попкорновая динамика. Де-факто это психологическая драма, а не маньячный триллер, но именно глубины серьезного произведения ленте Шортланд катастрофически не достает. В условном первом акте всё исправно работает на конструирование достоверности показанных событий. Клэр гуляет по настоящему «нетуристскому» Берлину, общается со случайными, вырванными из жизни людьми, которые не будут иметь какого-либо дальнейшего значения, да и завязка отношений с Энди предстает заурядной «вспышкой страсти», характерной для случайных половых связей без обязательств. Каждая сцена работает на антигламур и «правду жизни», но после сюжетного всплеска с заточением Клэр, зритель хочет такое же жестко-искреннее противостояние персонажей, обоснованное дальнейшим раскрытием их характеров. Тем более, что если с Жертвой всё относительно понятно (девушка по воле влечения связалась не с тем парнем, и теперь ее главная задача – остаться в живых и выбраться), то суть Злодея – одна большая загадка. Основная интеллектуальная интрига в том – почему Энди такой? Каковы причины, что он не может довольствоваться нормальными отношениями, которые легко может завести? Что его заставляет так изощренно издеваться над другим человеком, при этом сильно рискуя собственным социальным благополучием и свободой? Иначе говоря – в чем «природа зверя»? Конечно здесь никто и не ждет поверхностно-прямолинейного объяснения из «бульварного чтива», что мальчика в детстве били и насиловали, и потому он стал таким…В том-то и дело, что мы хотим куда более сложного психо-портрета, тем более, что режиссер забрасывает множество смысловых крючков. Это и отношения Энди с престарелым отцом, и положение в рабочем социуме среди коллег, и самобытные рассуждения об историческом пути Германии, и сексуальное влечение к одной из учениц. Шортланд сделала множество эскизов жизненного пути Энди, но ни один из них не довела до полноценной картины. В результате публике остается констатировать лишь одно; Энди – псих, потому что псих, что обидно, в силу итоговой бессмысленности всех показанных эпизодов его бытия.

Ну а что же «триллерная» составляющая? Формально всё неплохо, но только до момента сумбурно-надуманной развязки. Изначально на удивление можно поверить, что в современном европейском мегаполисе есть такие злачные дома, где можно заточить девушку так, что ей вообще никак не выбраться. Вся специфика личной тюрьмы Энди хорошо продумана, окна квартиры выходят в некий мрачный нелюдимый двор, обеспечена полная звукоизоляция и отсутствует возможность связаться с внешним миром. Тереза Палмер убедительная в образе Клэр – до смерти напуганной девушки, которая не понимает, как такой «нормальный парень» может быть таким чокнутым выродком. Да и Макс Римельт хорош в роли «скрытого сумасшедшего» Энди, за исключением вышеупомянутых сценарных пробелов характера героя, что не вина актера. Главное, что сосуществование в кадре противников интересно и пугающе, и в плане насильственных сцен зрителю тоже есть на что посмотреть. Но в конечном итоге триллер, как и драма, оказывается серым жанровым представителем лишь с парой визуально привлекательных эпизодов, таких как секс и маньячные деяния Энди. Обидно, что разрешение конфликта мало того, что не становится хоть каким-то новым словом в осмыслении «стокгольмского синдрома», а вообще тяготеет к низкопробным потоковым «страшилкам» с роялями в кустах и отсутствием зрительского катарсиса. Авторская задумка много на себя взяла, но не выполнила обещаний касаемо как умного так и шокового кино. Поэтому в случае «Берлинского синдрома» интереснее рассуждать о потенциале картине, нежели о плачевном результате. И номинация на Гран-при фестиваля Санденс воспринимается как признание попытки затронуть серьезный и недостаточно исследованный вопрос, но, увы, так и оставшийся лишь попыткой.